Семейное дело - Страница 3

Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

— Ах вы, суки! Гляньте-ка, там, наверху, баба!

— Графиня! Ага!

Хаснатый тут же пальнул, но не попал, лишь осколки стекла разлетелись со звоном. А хозяйка усадьбы, не обратив внимания на стрельбу, распахнула настежь окно и вытянула руки, будто собралась броситься злодею на шею, обнять, как обнимают внезапно вернувшегося с войны близкого родственника — здорового, живого…

— Сука!

Хаснатый собрался выстрелить снова, но из пальцев графини вдруг вырвался поток жёлтого пламени, нестерпимо яркого в ночной тьме, ударил Хаснатого в грудь, и налётчик тут же вспыхнул факелом, выронил оружие и, заорав от нестерпимой боли, принялся кататься по траве, пытаясь сбить смертельные объятия огня.

Гунявый опасливо попятился, забыв и про обрез, и про нож. Какой там обрез, когда тут — тако-ое!

«Нечистая! Как есть — нечистая!»

Гунявый ждал смерти, но графиня его не тронула. Пробормотала что-то неразборчиво, взмахнула рукой, как делал когда-то давно ярмарочный фокусник, и… И настоящий ураган завертелся под окнами усадьбы, как раз в том месте. Мощный всесокрушающий смерч, какой раньше Гунявый видал только на картинке в мартовском номере журнала «Вокруг Света» за тысяча девятьсот двенадцатый год! Журнал тот он выпросил как-то у заезжего охотника на пыжи, читать не читал — не шибко-то был грамотен, — а картинки рассматривал и даже подпись попросил сельского писаря грамотея прочесть: «Торнадо в Северо-Американском штате Техас». И вот здесь, во дворе графской усадьбы, именно это сейчас и было — торнадо!

Исполинской силы вихрь подхватил налётчиков, поднял в воздух, закружил, словно осенние листья, и понёс куда-то далеко-далеко… Впрочем, не дальше Тёмного озера, куда — прямо в воду — и сверзились все трое.

А выплыл потом один — Гунявый.

Пожалела его ведьма, не сгубила…

* * *

— Так вот ты какое, бесплатное муниципальное жильё для молодого специалиста… — Лера ещё раз проверила правильность адреса, убедилась, что напечатанные в ордере название улицы и номер полностью совпадают с содержимым ржавой таблички на углу дома, вздохнула, вернула документы в сумочку, медленно въехала в ворота, сняла мотоциклетный шлем и прищурилась: — Нет, я понимаю, что бесплатно полагается только сыр в мышеловке, но это… это…

Подходящее сравнение пришло на ум секунд через пять.

— Это ведь уже съеденный сыр! И переработанный.

Однако оценить её остроумие никто не смог — во дворе старого строения девушка была совершенно одна.

— И, возможно, не один раз переработанный!

Лера ещё раз вздохнула, поморщилась, перевела взгляд на кривую берёзу, зачем-то выросшую слева от дверей подъезда, и неожиданно подмигнула ей:

— Что скажешь?

Берёза прошелестела листьями невнятный ответ и застеснялась. Судя по всему, ей впервые предложили принять участие в дискуссии о достоинствах здания, и слов элементарно не нашлось. Впрочем… Какие уж тут слова…

Старый четырёхэтажный дом, с горбатой крышей и чёрными проёмами окон, чем-то походил на гроб или на выбросившегося на берег кашалота. Или на выбросившегося на берег кашалота в гробу. Казалось, что угрожающе нависающее над узеньким двориком здание готовится рухнуть на него, заполнив гнилыми обломками, и лишь выбирало подходящий момент, чтобы обеспечить как можно больше жертв и разрушений.

Дом выглядел опасным, тревожный шелест кривой берёзы лишь подтверждал это ощущение, но деваться было некуда — ордер предписывал селиться, и девушка нехотя слезла с ярко-розового скутера.

— Home, sweet home… чтоб тебя… Посмотрим, каков ты изнутри…

Как выяснилось — не лучше, чем снаружи.

Поднявшись по скрипучей лестнице на второй этаж, Лера безрадостно взглянула на грязную пластмассовую табличку с номером квартиры, на всякий случай постучала в обитую рваной клеёнкой дверь, ответа, ожидаемо, не дождалась, вытащила из сумочки выданные городской администрацией ключи, и…

Что-то прошмыгнуло под ногами. Крыса?

Маленькое, тёмное, подвижное… В меру дерзкое.

Девушка отпрыгнула от двери, постояла немного, успокаиваясь и пытаясь разглядеть, куда именно отправился шустрый зверёк, затем торопливо открыла квартиру — замки, как ни странно, оказались новыми, — прошла внутрь и щёлкнула выключателем.

В коридоре ничего не изменилось.

— Жильцы забрали с собой люстру? — криво усмехнулась Лера.

Но через секунду ей в голову пришло другое объяснение.

Девушка осторожно вышла в коридор, добралась до распределительного щитка, закрытого не замочком, а всего лишь небрежно стянутой проволочкой, и включила автомат.

В квартире тускло вспыхнула висящая на голом проводе лампочка. Сорокаваттная. Пыльная.

— А жизнь-то налаживается, — с иронией произнесла Лера, вернувшись в квартиру.

И, не удержавшись, бросила взгляд на своё отражение, появившееся в потемневшем от старости зеркале древней прихожей.

С удовольствием посмотрела.

В меру высокая, но не длинная, стройная, но не тощая, соразмерная, красивая… Никаких сомнений — красивая. Глазастая и улыбчивая обладательница прелестных ямочек на щеках и роскошной гривы чёрных, как смоль, волос, Валерия Викторовна Кудрявцева привлекала внимание всюду, где появлялась, а очевидная примесь восточной крови добавляла девушке пьянящего, нездешнего шарма.

Улыбнувшись и чихнув от поднятой пыли, Лера протиснулась мимо выставленного в коридор шкафа, выглядевшего настолько ветхим, что прикоснись — развалится, третьим и последним ключом со связки отперла дверь в комнату, но сразу её не открыла, постояла, словно пытаясь представить, что её ждёт впереди, пробормотала: